Мистер Спаркс волочет вниз по лестнице нашу мать, ухватив ее за одно запястье и таща по ступенькам. Она лежит на спине, и за ней остается след свежей крови. Я никогда не видел свою маму раненой – по крайней мере так тяжело. Она не двигается. Она не шевелится!

Я кричу, вырываюсь из рук Ланни и бегу вверх по ступенькам прямо на него. Моя сестра бежит за мной. Спаркс выглядит так, словно не понимает, что ему делать. Сейчас он кажется просто недоумевающим стариком. Но это лишь маска. Как слова моего отца. Как его улыбка.

Он ударяет меня с такой силой, что я врезаюсь в стену и несколько мгновений не могу прийти в себя. Потом понимаю, что стою на лестнице, шатаясь, и в эту секунду вижу, что веки мамы дрожат. Ланни борется со Спарксом.

– Мама! – Я хриплю это едва слышно, потом пробую снова: – Мама, у нас беда!

Глаза ее распахиваются, но еще секунду остаются мутными и непонимающими. Потом они останавливаются на мне, и это выражение пропадает.

– Убери свои поганые руки от моих детей! – кричит она и разворачивается, всё так же лежа на спине, и пинает мистера Спаркса сзади. Не в зад, как сделал бы я, но прямо между его расставленных ног. Она пинает его с такой силой, будто собирается забить решающий гол.

Он кричит, отпускает Ланни и ковыляет вниз на две ступеньки. Потом оступается и падает до самого низа, ударяется о бетонный пол и обмякает, прокатившись по инерции еще два или три фута. И лежит неподвижно, лицом вниз.

Он даже не шевелится. Пистолет выскальзывает из его руки и валяется на полу. Вера подбегает и хватает оружие дрожащими руками, а потом наводит его на мистера Спаркса.

– Не надо! – Голос у Ланни хриплый, но громкий. – Вера, не делай этого.

– Не буду, – говорит Ви. – Хотя он это заслужил. – Голос у нее твердый, но вид такой, словно она вот-вот заплачет. – Он должен был помочь мне…

Я тянусь к сестре, и она берет меня за руку. Кашляет – потому что мистер Спаркс хватал ее за горло, как и меня, и я знаю, что у нее сейчас ужасно жжет в глотке.

– Мама?

Я протягиваю другую руку, и мама принимает ее и поднимается на ноги. Она слегка пошатывается, но я чувствую, что она сразу становится сильнее, когда обнимает нас. На какой-то миг все снова приходит в порядок, все делается правильно. Это длится всего секунду или две, потом мама отпускает нас и идет вниз по лестнице. Там она останавливается, прижимает пальцы к шее мистера Спаркса и говорит:

– Он жив. Помогите мне связать его. Снимите с него ремень.

Я останавливаю ее:

– Это даже не нужно.

Забираю у него телефон и ключи, а потом достаю у него из кармана пульт дистанционного управления. На пульте четыре кнопки. Нижняя левая открывает окно, я запомнил. Верхнюю левую Спаркс нажимал наверху, чтобы запереть дверь своего кабинета на замок, встроенный в ручку. Одна из оставшихся, должно быть, закрывает книжные полки – скорее всего, верхняя правая.

Так что остается правая нижняя. Я направляю пульт на дверь и нажимаю эту кнопку.

Слышится резкое жужжание, и стальная дверь приоткрывается на полдюйма. Ланни подбегает к ней и широко распахивает; яркий свет из комнаты падает на бетонный пол.

– Эй, выходите, – зовет она. – Теперь вы можете выйти. Вы спасены. – Она оглядывается на маму. – Мы можем запереть его здесь. Верно, Коннор?

– Верно, – подтверждаю. – И оставить. – «Умирать», – думаю я, но не говорю этого вслух. Однако на целую секунду мне представляется, как он умирает здесь от голода, как валяется на полу, превращаясь в прах и кости.

Ланни снова заглядывает в комнату. Я нажимаю кнопку и открываю заслонку на окне, чтобы тоже видеть, что там творится.

Две женщины стоят, сложив перед собой ладони. Тарла плачет, но не двигается.

Первой ломается Сандра. Она обмякает, ахает и идет к Тарле, чтобы взять ее за руку.

– Нет! – говорит Тарла. – Нет, мы не можем, не можем, он накажет нас! – Она выглядит испуганной до смерти и продолжает упираться, стоя в изножье своей кровати.

Мама смотрит на это всё, вбирая в свою память. Я вижу это по ее лицу, по ее глазам, по тому, как она выпрямляется. По тому, как смотрит на человека, которому мы доверили свою безопасность. Она хватает его за запястье и тащит безвольное тело по бетонному полу, словно дохлую рыбу. Втаскивает его в комнату, где находятся женщины. Его пленницы. Едва они видят его, низвергнутого и беспомощного, всё меняется. Тарла кричит, и это невероятно больно слышать, как будто из нее рвутся наружу все эти месяцы неволи и страха, превращаясь в ярость. Срывается с места. Мне кажется, что она бежит к двери, но Тарла останавливается и начинает пинать мистера Спаркса – сильно, снова и снова, пока Сандра не хватает ее и не тащит дальше.

Они ступают за порог комнаты, и Тарла шатается, словно от удара. Прислоняется к шершавой стене и сползает по ней вниз. Я слышу, как ее белое платье цепляется за растрескавшийся камень и рвется.

Мама поворачивается и выходит из комнаты. Мистер Спаркс начинает приходить в себя, но делает это не так быстро, как она. Может быть, у него просто нет такого опыта.

Как только она переступает порог, я нажимаю кнопку на пульте, и дверь захлопывается с тяжелым, неотвратимым лязгом.

Мама забирает пистолет у Веры, которая, похоже, рада избавиться от него. Потом подходит ко мне и обнимает свободной рукой за плечи.

Мистер Спаркс встает и кидается к двери. Мы слышим, как он стучит в нее. Потом отбегает к окну и снова и снова бьет по нему кулаками. Бух, бух, бух.

– Это тот звук, который мы слышали, – говорит мама. – Это не была несбалансированная стиральная машинка. Это девушки пытались дать нам понять, что они здесь. Надеялись на спасение.

Я киваю и нажимаю левую нижнюю кнопку.

Оконная заслонка опускается, и мы больше не видим мистера Спаркса. Его как будто даже не существует, если не считать стука. Если он и кричит, мы его не слышим.

Вера Крокетт хочет помочь Тарле подняться по ступенькам, но моя мама останавливает ее.

– Пока не надо, – говорит она. – Оставайтесь здесь, внизу, пока я не вернусь обратно и не скажу, что там безопасно. – Она поворачивается ко мне и протягивает руку за пультом: – Какая из них для чего?

– Верхняя правая – для полок, – отвечаю я ей. – Верхняя левая – для двери кабинета. Ты идешь против нее?

– Да, – говорит она и обнимает меня так яростно, что мне кажется, будто мои ребра сейчас треснут, но это хорошая боль, и я люблю маму так сильно, что от этого тоже больно. Потом обнимает мою сестру. – Я люблю вас обоих. И ужасно горжусь вами. Оставайтесь здесь. – Колеблется, потом протягивает пистолет Ланни. – Ты знаешь, как им пользоваться. Если понадобится, защищай их, солнышко.

– А что, если ты не вернешься? – спрашивает ее Ви. – Что, если придет она?